Поэзия Бориса Войцеховского

Автор: Борис Войцеховский

***
По набережной с белыми фонариками
Среди магнолий, пальм и олеандра
Бежал мальчишка с надувными шариками,
Смеясь заливисто по всем законам жанра.

Он знал, что скоро даст отец по заднице
(Уже сейчас заметно, что он хмурится).
Ну, и пускай… Какая, к черту, разница,
Пока с шарами носишься по улице!

***

А в детстве все таким огромным,
Как будто не на самом деле,
Казалось. Мушмула у дома,
Кораблик «Шота Руставели»,

Бычок, что я держал в ладони,
Вечнозеленые самшиты,
Глаза Марии на иконе
И кошки тети Маргариты.

Но важно, вот что очень важно! —

Казались мне равновелики
Отрядик морячков бумажных
И на стене от солнца блики…

И пели морячки степенно,
Пока втекало солнце в трюм.
И был огромнее Вселенной
Жарой расплавленный Сухум.

***

Тем летом было нестерпимо жарко,

Но, помню, как, присев мне на постель,

Отец сказал: «Поедем на Маджарку!

Попробуем с тобой поймать форель».

 

Жара — она рыбалке не помеха:

Чтоб до реки добраться побыстрей,

Я — тощий семилетний неумеха —

Под яблоней пошел копать червей.

 

Я клал их, клал в кофейную жестянку:

Штук сорок или все сто пятьдесят.

Блестело море солнцем спозаранку,

Вдоль берега старик гонял телят,

 

И, нетерпенья больше не скрывая,

Свистя под нос, не помню что уже,

Я спрашивал: «Форель — она какая?»

Улову бурно радуясь в душе.

 

И вот высокий берег, тень от ивы

И камни горячи, как угольки,

Бежит Маджарка к морю торопливо

Играют стайкой глупые мальки

 

«Ну, что, за дело? Доставай приманку!»

Но, заглянув в застиранный рюкзак,

Я обнаружил, что забыл жестянку

Под яблоней в саду. Каков дурак!

 

И, сев понуро под плакучей ивой,

Заплакал я от горя вместе с ней

О том, что все — не будет жизнь счастливой

(По крайней мере, пять ближайших дней),

 

О том, что не увижу я форели

Возможно больше в жизни никогда.

Но тут меня отец коснулся еле,

Шепнув: мол, это горе — не беда,

 

Что, мол, пустяк. Вот солнце и вот речка,

Вот бутерброд с копченой колбасой,

И мы — два непутевых человечка,

Один — в слезах, сопливый и босой.

 

Что, мол, плевать! На кой нам черви эти…

Я лишь недавно понял, наконец:

Ведь это был мой лучший день на свете.

Не вру, ей-богу! Зуб даю, отец!

(17.03.2015)

***

В детстве любил рисовать самолеты,
Летящие низко – над самым морем.
Пилоты махали руками пальмам и мне –
Мальчишке с дурацким чубом.

В школе я часто калякал красоток
С грудью, наверное, шестого размера
Барышни ловко стреляли в сердце всем,
Кто мусолил мою тетрадку.

Позже я делал наброски старушек
Спящих в метро со странной улыбкой —
Той, что блуждала б у Моны Лизы,
Если бы та потеряла сберкнижку.

Но, разменяв уже пятый десяток, я позабыл
про пилотов, старушек, барышень с грудью
шестого размера. И вообще
Рисовать разучился

***

Мне было что-то около пяти,

Но, нос уже тогда держа по ветру,

Мгновенно согласился я идти

С компанией абхазов взрослых в Джгерду.

 

Ну, да: я там, как городской пацан,

Был, без сомнений, и нелеп, и жалок.

И, хоть за словом и не лез в карман,

Запомнил только вкус абхазских яблок,

 

Корявость их и пятна на боку,

И смех мужчин, стоящих по соседству.

И я смеялся тоже. Набегу

Продлить пытаясь яблочное детство.

***

Этой ночью морозной, длинной —

Точно так, как и я, один —

Засыпает в моей гостиной

Твой, подаренный мандарин.

 

Мы давно с ним почти-то что братья:

Тронешь пальцем и брызнет вдруг

На столы, на полы, на платья

От любви загустевший юг.

***

Вся осень в абхазских свадьбах:

На фото танцуют легко

Жених (элегантен как Maybach)

С невестой (до пят в Rusiko)…

 

Им весело. Мне — не до жиру.

И снова (опять и опять!)

Мечтаю я по Махаджирам

На чью-нибудь свадьбу шагать.

***

Окно выходит прямиком во двор.
Ты из окна бросаешь корки чайкам,
Возможно, представляя: вот простор,
Младенцы в одинаковых фуфайках
Вдоль моря скачут,
Раздаются крики
Торговца рыбой. Пляж.
Предместье Риги,

 

Ты – много лет назад. Еще дитя!
Наивна. Говорлива. Тонконога.
Ворчит отец – скорей, полушутя,
А следом мать – уже довольно строго.
Скрипит песок.
Прибой. И соль на коже.
Ты представляешь, что ты чайка
Тоже,

 

Тебе не важно, что там на земле –
Ты в небе, ты над морем, ты в полете.
А кто-то там внизу, на корабле,
Бессмысленно в любви клянется. Вроде,
Ведет, дурак,
О чувствах разговор…
Окно выходит прямиком
Во двор.
Окно выходит прямиком во двор,
Ты у окна стоишь и крошишь булку,
И крики чаек раздаются гулко,
Стреляя децибелами в упор.
И сотни
Воробьишек-попрошаек
Воруют корки из-под носа
Чаек.

***

А если, Боже, тебе надоест меня нянчить,
Если захочется бросить меня, как мячик —
Может, в Сухум, может, в Ниццу, а, может, в Нальчик —
Дай мне, пожалуйста, Боже, какой-то знак…

Мне ведь, послушай, Боже, уже не двадцать –
Это тогда я бы мог куда хочешь сорваться
За пять минут. Просто крикнув: «Прощайте, братцы!»
Нынче же вышел сбой. Или просто брак.

Нынче я, честно признаюсь тебе, мой Боже,
Стал и занудливей, и аккуратней, и строже.
Ты понимаешь, поскольку не мальчик тоже…
Нам бы с тобой – чтобы кресло и теплый коньяк.
Ты не дурак ведь. И я, Боже мой, не дурак…

***

Если, к примеру, взять полусладкий
В кафе «У Акопа» и под олеандром
Сесть, то покажется жизнь прекрасной,
Даже если промозглый ветер.

Если, к примеру, вверх по Леона
(следом – по Гумской) идти до «Бисквита»,
Пусть и натрешь себе две мозоли,
Можно считать, что все не напрасно.…

Если, к примеру, под крики чаек
Дерзко язык показать закату,
После, счищая с плеча гуано,
Хочется крикнуть: «Люблю вас, люди!»

Если, к примеру, бродить бесцельно
Где-то в Сухуме не по работе –
Ведь по работе бродить противно –
Есть шанс понять, что такое счастье.

***

Раньше бывало — проснешься утром
думаешь: вот ведь, какой я классный
взрослый и даже чуть-чуть красивый
так что любите меня всем скопом.

Раньше бывало – куда не глянешь
видишь: бегут все зачем-то дружно
делать им нечего! ты ж неспешно
ходишь и щуришь глаза на солнце.

Раньше бывало — читаешь книжки
и представляешь себя героем
то Монтигомой, то Монте-Кристо
гордо на битву с врагами скачешь.

Раньше бывало – нырнешь поглубже
и под водою перевернувшись
острым лучам подставляешь сердце
чтобы пронзили его скорее.

Раньше бывало – мечтаешь долго
как повзрослев позабудешь детство
мол, нафига мне оно все нужно.
может и правда? но очень жалко…

***

Больно ушам. Я сгибаюсь от шума
Волны наотмашь лупят по берегу
Мне бы в любую кофейню Сухума
Двери открыть – как Колумб Америку.
Мне б разговорами отогреться,
Мне б встать под душ из душевных историй.
Больно ушам — даже в городе детства.